Безумно красивый фильм. Именно так – безумно. Это просто поразительно: в кадре только самая скудная, практически чёрно-белая графика: уголь, снег, старое дерево и простор, ну ещё вода – тяжёлая, стылая горизонталь, лишь изредка нарушаемая робкими всплесками куполов деревянных часовен. И при этом – красота неописуемая, хотя и совершенно особенная. Это гармония бескрайнего одинокого мира – холодные, свинцовые северные просторы, где кричи – не докричишься: от одного острова до другого, от одной живой души до другой. Православный монастырь на краю света. Суровая природа, скудный быт, размеренная жизнь. До Бога здесь много ближе, чем до Большой Земли и людей. Это чувствуешь.
Вот такой фон. И именно он мне показался одним из основных действующих лиц картины. Собственно действие же разворачивается в далёком 1976 году, через тридцать лет после войны.
Три главные роли – это три блестящие актёрские работы, великолепное мужское трио: юродствующий монах отец Анатолий (Пётр Мамонов), благостный сибарит настоятель Филарет (неузнаваемый Виктор Сухоруков) и полнокровный батюшка-завхоз Иов (Дмитрий Дюжев). Вокруг отца Анатолия и происходят все основные события картины.
читать дальшеГрех, который пытается замолить старый монах, действительно ужасен: предательство и убийство, совершённые им в войну, ещё в 1942 году. Собственно, с рассказа об этих событиях и начинается фильм – страшная и неприглядная сцена, заканчивающая ещё не раскаянием, но уже отчаянием. Снято всё настолько блестяще-убедительно, что до параллели с поздними картинами Ге рукой подать – даже мне бросилось в глаза. Почти уже утонувшего молодого матросика спасают монахи уединённой обители, где он и остаётся навсегда – каяться и просить Господа и убитого товарища о прощении.
Единственная серьёзная с моей точки зрения натяжка сюжета – это превращение трусливого и безвольного существа из пролога в глубоко верующего, полного очень своеобразного достоинства человека из основной части фильма (впрочем, я могу здесь чего-то недопонимать). Мятущаяся, полная раскаяния душа отца Анатолия не может жить со своими грехами, но и умереть он тоже не может – Бог не прибирает . Так и существует несчастный монах на белом свете: отринув всё мирское, в постоянной истовой молитве и чёрной работе. Словно наказывая себя за предательство, совершённое на груде угля, он так и продолжает жить среди угольных куч, выполняя послушание монастырского истопника. Ручная чумазая тачка отца Анатолия об одном колесе, которую он целыми днями толкает по хлипким деревянным мосткам… Никогда не думала, что это можно увидеть настолько красивым.
Несколько десятилетий строгой аскезы и неподдельного раскаяния приносят свои плоды: все окружающие, включая братию, считают монаха едва ли не святым, чья молитва творит чудеса. И это имеет свои основания, слава о «святом старце Анатолии» - не пустой вымысел.
Для многих мирян монастырский остров – это Остров Последней Надежды, а отец Анатолий – средоточие её. Увечные и бесноватые, несчастные дети и отчаявшиеся родители, те, от кого отказались медицинские светила – все они специально приезжают в этот дальний монастырь, чтобы попросить святого старца помолиться о них. И молитва чудаковатого, юродивого истопника бывает услышана Богом.
Маленькая подробность: единственный образ Божий, который отец Анатолий хранит в своей кочегарке и перед которым молится, - это вовсе не одна из прекрасных, чуточку наивных рукописных православных икон (которых вдоволь в монастыре), а дешёвая, сделанная фотоспособом поделка с блёстками и бумажными цветочками. Вот так вот. И эта единственная деталь настолько выпадает из общего изобразительного ряда, что невольно приковывает к себе внимание.
Монастырская жизнь идёт своим чередом: отец Анатолий чудит, отец Иов жалуется на него настоятелю, а отец Филарет благостно взирает на мир Божий и правит своей скромной обителью мягкой ручкой. И среди всего этого - под бескрайним небом, над бескрайней водой – бескрайнее же отчаяние. И непонимание такой милости Божьей. И мольба о покое и прощении. Но час, когда молитва была услышана, а прощение даровано, наступил. И это был, пожалуй, единственный для меня случай, когда смерть персонажа воспринимается как самый благой финал.
…Было ли совершено убийство тридцать лет назад, не было ли? – всё это представляется мне не слишком важным. Старая лодка с гробом и монахами-гребцами уплывает вдаль по свинцовой воде, а деревянный крест, который держит отец Иов, символизирует именно то, что и должен от века – искупление…
Это один из лучших и самых красивых фильмов, что мне доводилось видеть – впрочем, я далеко не киноман. Назвать картину в целом безоговорочным шедевром я не могу: было несколько не устроивших моментов, но заострять на них внимание как-то не хочется. Актёрский ансамбль превосходен и достоин всяческих похвал – особенно Пётр Мамонов! Операторская же работа за грань гениальности перешагнула и, кажется, отправилась дальше. Произведённое впечатление сходно с первой моей встречей с Тарковским. Двухчасовой фильм, при видимо монотонном сюжете пролетевший, как одна минута - это волшебно. Наконец-то не «новорусский», но новый русский фильм. Дождались, Господи!